Неточные совпадения
— Да, я
поеду, — опоминаясь и вставая, сказала Анна. — А если без меня будет телеграмма, прислать
к Дарье Александровне… Нет, я сама
вернусь.
Ей хотелось спросить, где его барин. Ей хотелось
вернуться назад и послать ему письмо, чтобы он приехал
к ней, или самой
ехать к нему. Но ни того, ни другого, ни третьего нельзя было сделать: уже впереди слышались объявляющие о ее приезде звонки, и лакей княгини Тверской уже стал в полуоборот у отворенной двери, ожидая ее прохода во внутренние комнаты.
Это невинное веселье выборов и та мрачная, тяжелая любовь,
к которой он должен был
вернуться, поразили Вронского своею противоположностью. Но надо было
ехать, и он по первому поезду, в ночь, уехал
к себе.
«Пятнадцать минут туда, пятнадцать назад. Он
едет уже, он приедет сейчас. — Она вынула часы и посмотрела на них. — Но как он мог уехать, оставив меня в таком положении? Как он может жить, не примирившись со мною?» Она подошла
к окну и стала смотреть на улицу. По времени он уже мог
вернуться. Но расчет мог быть неверен, и она вновь стала вспоминать, когда он уехал, и считать минуты.
Вместе с путешественником было доложено о приезде губернского предводителя, явившегося и Петербург и с которым нужно было переговорить. После его отъезда нужно было докончить занятия будничные с правителем дел и еще надо было съездить по серьезному и важному делу
к одному значительному лицу. Алексей Александрович только успел
вернуться к пяти часам, времени своего обеда, и, пообедав с правителем дел, пригласил его с собой вместе
ехать на дачу и на скачки.
Узнав, что доктор еще не вставал, Левин из разных планов, представлявшихся ему, остановился на следующем: Кузьме
ехать с запиской
к другому доктору, а самому
ехать в аптеку за опиумом, а если, когда он
вернется, доктор еще не встанет, то, подкупив лакея или насильно, если тот не согласится, будить доктора во что бы то ни стало.
Вернувшись домой, Вронский нашел у себя записку от Анны. Она писала: «Я больна и несчастлива. Я не могу выезжать, но и не могу долее не видать вас. Приезжайте вечером. В семь часов Алексей Александрович
едет на совет и пробудет до десяти». Подумав с минуту о странности того, что она зовет его прямо
к себе, несмотря на требование мужа не принимать его, он решил, что
поедет.
Дома его ждала телеграмма из Антверпена. «Париж не
вернусь еду Петербург Зотова». Он изорвал бумагу на мелкие куски, положил их в пепельницу, поджег и, размешивая карандашом, дождался, когда бумага превратилась в пепел. После этого ему стало так скучно, как будто вдруг исчезла цель, ради которой он жил в этом огромном городе. В сущности — город неприятный, избалован богатыми иностранцами, живет напоказ и обязывает
к этому всех своих людей.
Дела шли своим чередом, как вдруг однажды перед началом нашей вечерней партии, когда Надежда Васильевна и Анна Васильевна наряжались
к выходу, а Софья Николаевна
поехала гулять, взявши с собой Николая Васильевича, чтоб завезти его там где-то на дачу, — доложили о приезде княгини Олимпиады Измайловны. Обе тетки поворчали на это неожиданное расстройство партии, но, однако, отпустили меня погулять, наказавши через час
вернуться, а княгиню приняли.
В промежутках он ходил на охоту, удил рыбу, с удовольствием посещал холостых соседей, принимал иногда у себя и любил изредка покутить, то есть заложить несколько троек, большею частию горячих лошадей, понестись с ватагой приятелей верст за сорок,
к дальнему соседу, и там пропировать суток трое, а потом с ними
вернуться к себе или
поехать в город, возмутить тишину сонного города такой громадной пирушкой, что дрогнет все в городе, потом пропасть месяца на три у себя, так что о нем ни слуху ни духу.
Вернувшись домой и найдя у себя на столе записку сестры, Нехлюдов тотчас же
поехал к ней.
Несмотря на неудачу в тюрьме, Нехлюдов всё в том же бодром, возбужденно-деятельном настроении
поехал в канцелярию губернатора узнать, не получена ли там бумага о помиловании Масловой. Бумаги не было, и потому Нехлюдов,
вернувшись в гостиницу, поспешил тотчас же, не откладывая, написать об этом Селенину и адвокату. Окончив письма, он взглянул на часы; было уже время
ехать на обед
к генералу.
Как Привалов ни откладывал своего визита
к Ляховскому,
ехать было все-таки нужно, и в одно прекрасное утро он отправился
к Половодову, чтобы вместе с ним
ехать к Ляховскому. Половодова не было дома, и Привалов хотел
вернуться домой с спокойной совестью, что на этот раз уж не он виноват.
Когда Марья Алексевна, услышав, что дочь отправляется по дороге
к Невскому, сказала, что идет вместе с нею, Верочка
вернулась в свою комнату и взяла письмо: ей показалось, что лучше, честнее будет, если она сама в лицо скажет матери — ведь драться на улице мать не станет же? только надобно, когда будешь говорить, несколько подальше от нее остановиться, поскорее садиться на извозчика и
ехать, чтоб она не успела схватить за рукав.
Галактион сдержал слово и через полчаса
вернулся в простой крестьянской телеге. Это было уже величайшее счастье. Пани Стабровскую, Дидю и мисс Дудль усадили кое-как, а Стабровский поместился на облучке кучером. Галактион указал, по какому направлению им
ехать к пароходу. Через час телега подъезжала уже
к Ключевой, с парохода подавали лодку.
Трудно сказать, ясно ли он сознавал, в чем, собственно, состояло это дело, и бог знает, удалось ли бы ему
вернуться в Россию
к зиме; пока он
ехал с женою в Баден-Баден…
С Кишкиным действительно случилась большая перемена. Первое время своего богатства он ходил в своем старом рваном пальто и ни за что не хотел менять на новое. Знакомые даже стыдили его. А потом вдруг
поехал в город и
вернулся оттуда щеголем, во всем новом, и первым делом
к баушке Лукерье.
В этот день Помада обедал у Вязмитиновых и тотчас же после стола
поехал к Розанову, обещаясь
к вечеру
вернуться, но не
вернулся. Вечером
к Вязмитиновым заехал Розанов и крайне удивился, когда ему сказали о внезапном приезде Помады: Помада у него не был. У Вязмитиновых его ждали до полуночи и не дождались. Лиза
поехала на розановских лошадях
к себе и прислала оттуда сказать, что Помады и там нет.
— Еще, слушай, Трифон, я
еду в далекий путь. Может, не скоро
вернусь. Так, коли тебе не в труд, наведывайся от поры до поры
к матери, да говори ей каждый раз: я-де, говори, слышал от людей, что сын твой, помощию божией, здоров, а ты-де о нем не кручинься! А буде матушка спросит: от каких людей слышал? и ты ей говори: слышал-де от московских людей, а им-де другие люди сказывали, а какие люди, того не говори, чтоб и концов не нашли, а только бы ведала матушка, что я здравствую.
— Пойми, что мы пошли с Варей, да не застали княгини, всего на пять минут опоздали, — рассказывал Передонов, — она в деревню уехала,
вернется через три недели, а мне никак нельзя было ждать, сюда надо было
ехать к экзаменам.
—
К Замятне-Опалеву. Сегодня или завтра чем свет ему назад
вернуться должно. Итак, Андрей Никитич, дело кончено: мы завтра отправляемся в дорогу. Знаешь ли, что нам придется
ехать мимо Троицкой лавры?
—
Поехала в Демидово
к матери! — сказал он, краснея и перекладывая на другое место ружье. — Завтра
вернется… Сказала, что
к обеду назад будет.
Иванов (волнуясь). Голубушка моя, родная моя, несчастная, умоляю тебя, не мешай мне уезжать по вечерам из дому. Это жестоко, несправедливо с моей стороны, но позволяй мне делать эту несправедливость! Дома мне мучительно тяжело! Как только прячется солнце, душу мою начинает давить тоска. Какая тоска! Не спрашивай, отчего это. Я сам не знаю. Клянусь истинным богом, не знаю! Здесь тоска, а
поедешь к Лебедевым, там еще хуже;
вернешься оттуда, а здесь опять тоска, и так всю ночь… Просто отчаяние!..
— Виновница тому, — начал Тюменев, — что мы у тебя так нечаянно обедаем, Елизавета Николаевна, которая, выходя из суда, объявила, что на даче у нас ничего не готовлено, что сама она
поедет к своей модистке и только
к вечеру
вернется в Петергоф; зачем ей угодно было предпринять подобное распоряжение, я не ведаю! — заключил он и сделал злую гримасу. Видимо, что эта выходка Меровой ему очень была неприятна.
Вернулись все домой, а Насти не было. Два дня и три ночи она пропадала. Ездили за ней и
к кузнецу и
к Петровне, но никто ее нигде не видал. На третий день чередников мальчишка, пригнавши вечером овец, сказал: «А Настька-то прокудинская в ярушках над громовым ключом сидит».
Поехали к громовому ключу и взяли Настю. Дома она ни на одно слово не отвечала. Села на лавку и опять охать.
Отдала Настя Степану сукно, три холста да девять ручников; у кума он занял четыре целковых и
поехал в
К. Оттуда
вернулся мрачный, как ночь темная. Даже постарел в один день.
Уезжая из Москвы, он, впрочем, успокоивал Бенни, что
едет ненадолго, что он там только пораздобудется деньжонками и на днях же
вернется снова
к Бенни для продолжения предприятия.
— А кто же будет обедать? Ты
поедешь к Бенковским, мы не
вернёмся до вечера.
— Куда,
к дьяволу, запропастился? Назад
ехать надо. Хоть в Гришкино
вернемся, — сердито стал выговаривать Никите хозяин.
И, досадуя, что он не объяснился еще с Манюсей и что ему не с кем теперь поговорить о своей любви, он пошел
к себе в кабинет и лег на диван. В кабинете было темно и тихо. Лежа и глядя в потемки, Никитин стал почему-то думать о том, как через два или три года он
поедет зачем-нибудь в Петербург, как Манюся будет провожать его на вокзал и плакать; в Петербурге он получит от нее длинное письмо, в котором она будет умолять его скорее
вернуться домой. И он напишет ей… Свое письмо начнет так: «Милая моя крыса…»
На другой день я завтракал у Лугановичей; после завтрака они
поехали к себе на дачу, чтобы распорядиться там насчет зимы, и я с ними. С ними же
вернулся в город и в полночь пил у них чай в тихой, семейной обстановке, когда горел камин, и молодая мать все уходила взглянуть, спит ли ее девочка. И после этого в каждый свой приезд я непременно бывал у Лугановичей. Ко мне привыкли, и я привык. Обыкновенно входил я без доклада, как свой человек.
Евдокия Антоновна. Благодарю вас, господин студент! А вас, господин студент, — простите, что до сих пор не могу запомнить вашего имени-отчества… господин Глуховцев, кажется? — а вас прошу об одном одолжении. Вы, вероятно, раньше меня
вернетесь домой, так, пожалуйста, скажите там, что Оленька, моя дочь,
поехала на два дня на дачу,
к знакомым.
Мужик подъехал
к лавке, купил овса и
поехал домой. Когда приехал домой, дал лошади овса. Лошадь стала есть и думает: «Какие люди глупые! Только любят над нами умничать, а ума у них меньше нашего. О чем он хлопотал? Куда-то ездил и гонял меня. Сколько мы ни ездили, а
вернулись же домой. Лучше бы с самого начала оставаться нам с ним дома; он бы сидел на печи, а я бы ела овес».
В один из июньских вечеров, когда солнце уже зашло, но широкий след его — багрово-золотистая полоса еще красила далекий запад и пророчила назавтра тихий и ясный день, я подъехал на Зорьке
к флигелю, в котором жил Урбенин. В этот вечер у графа предполагался «музыкальный» вечер. Гости уже начали съезжаться, но графа не было дома: он
поехал кататься и обещал скоро
вернуться.
Сбежали они с дороги, сели в кусты и ждут. Жилин подполз
к дороге, смотрит — верховой татарин
едет, корову гонит, сам себе под нос мурлычет что-то. Проехал татарин. Жилин
вернулся к Костылину.
Один человек
ехал на лодке и уронил драгоценный жемчуг в море. Человек
вернулся к берегу, взял ведро и стал черпать воду и выливать на землю. Он черпал и выливал три дня без устали.
— Но когда я еще более чувствую себя неспособным
к тому, чтобы
вернуться в Россию тем, чем я
поехал.
Спокойно, самоуверенно мысли о превосходстве мужчины проникали в его голову, Где же женщине против мужчины!..
Ехала бы она одна? И деньги потеряла бы. Наверно!.. Без платья, без копейки, без паспорта… Должна была бы
вернуться к мужу, если б осталась в живых.
То, что он давно уже не был у Лосевых, камнем лежало у него на совести. И, походив по комнате, подумав, он сделал над собой усилие и решил
поехать к ним дня на три, отбыть эту повинность и потом быть свободным и покойным по крайней мере до будущего лета. И, собираясь после завтрака на Брестский вокзал, он сказал прислуге, что
вернется через три дня.
На другой день утром Елизавета Петровна Дубянская, однако, все-таки
поехала к Сергею Павловичу, но не застала его дома. Ей сказали, что он будет не ранее шести часов вечера. С этою вестью она
вернулась домой.
Архиепископ Феофил, с священниками семи церквей и с прочими сановными мужами,
поехали на поклон и просьбу
к великому князю по общему приговору народа, но когда посольство это
вернулось назад без успеха, волнения в городе еще более усилились.
Наконец, посланный
вернулся однажды с утешительным известием, что ее сиятельство чувствует себя лучше и просят его сиятельство завтра пожаловать
к ним. Не надо описывать радость, которую испытал князь Сергей Сергеевич при этом известии. Он не спал всю ночь, дожидаясь часа желанного свидания. Наконец, этот час настал, и князь
поехал в Зиновьево.
Через несколько дней Марья Петровна собралась и
поехала за племянницей.
К вечеру они
вернулись вместе.
— Прощайте, Владимир Николаевич. Я больше не
вернусь в ваш дом,
поеду к Горловым, потороплю со свадьбой.
— Как только ты
вернешься, мы
поедем домой: ведь и без того твои каникулы приходят
к концу.
Архиепископ Феофил со священниками семи церквей и с прочими сановными мужами
поехали на поклон и просьбу
к великому князю по общему приговору народа, но когда посольство это
вернулось назад без успеха, волнения в городе еще более усилились.
Сегодня я
поехала в гостиный двор. Погода была получше. Я отослала Федора и
вернулась пешком. Захожу
к Софи. В передней я не обратила внимания: висит ли чье-нибудь пальто или нет. Я прошла залу и круглую гостиную. В кабинете Софи я остановилась посредине комнаты.
Уже два дня, как я
вернулась в Варшаву и с нетерпением жду свиданья с тобой. Я сама с удовольствием бы
поехала к тебе, но ты знаешь, что графиня без меня не справится с прислугой, которая теперь занята уборкой комнат, да и граф чувствует себя нехорошо и беспрестанно требует меня
к себе. А мне очень нужно видеть тебя, Лизочка. Ты одна не станешь спрашивать меня о причинах, а прямо исполнишь мою просьбу. Жду тебя завтра или послезавтра.
—
Вернулся мой приятель, получил известие о смерти своей тетки, жившей в ближайшем уездном городе. Сейчас это лошадей туда. Пока там, с похоронами возился, наследство кое-какое осталось ему по завещанию, пришлось в губернский город
ехать — утверждать завещание. Все это он покончил, имущество принял, во владение ввелся. Месяца через два в имение
к себе
вернулся.
Разумеется, через полчаса явился посланный от Софи с запиской, где она умоляет
вернуться к ней хоть на несколько секунд. Я
поехала.